Крестное откровение любви
Из письма русского религиозного философа В.Н. Ильина — Н.А. Бердяеву.
«...медленно и неуклонно вставала передо мною истина, задавленная политико-миросозерцательными страстями и пристрастиями... Одиночество мое оказалось абсолютным со дня смерти моего духовника и друга отца Александра Ельчанинова, удушенного тем самым лагерем, за который я ратовал. Выходило, что я как бы заодно с его убийцами, хотя я всегда был против них... Теперь, когда мой житейский путь обрывается... — словно в насмешку передо мною открылись ослепительно-солнечные дали, связанные с правильной духовной установкой, и пахнуло живительным воздухом горных вершин вечности... Все у меня началось с того, что я понял смысл ухода Льва Толстого, тем более, что письмо (факт малоизвестный) киевского студента Б.С. Манджоса, где Льва Толстого мы умоляли уйти, написано моим коллегой и другом, с которым я вместе кончал гимназию... (Известно, что Толстой умер по дороге к старцам Оптиной пустыни, откуда по его просьбе был вызван духовник, не допущенный к умирающему окружением писателя)
«Дети! Храните себя от идолов» (1Иоан.5:21). Я понял, что Толстой закончил свою многострадальную жизнь (в своем роде не менее трудную, чем жизнь Достоевского) прекрасным актом ухода из идольского капища, прекрасным актом освобождения... Прежде всего, я понял, что все, мною совершенное, ... было страшной, безобразной службой мещанству, своего рода «черной мессой» мещанству. Но ведь мещанство — это та самая «семипудовая купчиха, ставящая от чистого сердца свечку Богу», и в которую (сразу после этого) воплощался черт. Тут-то я и понял, что Толстой и Достоевский говорили об одном, и только головы у них, как у двуглавого орла, направлены в разные стороны. И если основная тема Достоевского есть свобода, то основная тема Толстого есть освобождение от идолов. Но идолотворение есть корень мещанства...
По-новому понятые Толстой, Достоевский... открыли мне глаза на внутреннее сокровище той борьбы, которую вела русская интеллигенция и которая закончилась на наших глазах актом такого героизма и проявления такой силы, о которую сокрушается прилив самого гнусного проявления насильничающего мещанства, какого только знал мир... (Гонимая катакомбная церковь, неодолимая адскими вратами, победившая террор ГПУ и анафемы красных попов) Теперь-то я понял все безобразие «семипудовой купчихи»... — этих врагов Божиих и человеческих, этих опор антихриста.
Собственно говоря, христианство почти, что и не начиналось: после Голгофы и Пятидесятницы наступило царство любодеицы, все под себя подмявшей... Где Церковь? Она почти невидима! Вместо нее — опять все тот же страшный Синедрион торжествующего мещанского свинства. Горе, горе, горе мне! Кому я поклонялся, кому служил, чей облик принял за лик светлого ангела!
И вот, в дни написания этого письма, окончательно разоблачилась передо мною сущность божка, долее всех державшего меня в плену... Хочу нового, хочу небывалого, того, о чем говорит святой Иоанн Богослов: “Еще не открылось, что будет”. Все, до сих пор бывшее, есть лишь прелюдия к раскрытию подлинной сущности христианства как религии небывалого, религии будущего, ибо свобода и есть будущее... вернее, путь будущего... Еще предстоит воскликнуть: «Благословен грядый во имя Господне», — об этом говорит сам Господь. Все, о чем говорится в Евангелии, и все, что там делается, есть борьба с мещанством, и гений Достоевскго уловил самую суть дела, приписав черту мещанства — «умеренность и аккуратность».
Фамусов и Молчалин — вот настоящие черти, наши мучители. Их и надо раздавить — духовно во всяком случае. В «Я и мир объектов» Вам удалось вскрыть «дурной социализм монашества» (казарменный дух лжемонастырей), но это только начало. Это необходимо продолжать. Физически я изнемогаю, но духовно у меня такое чувство, что я как будто только что на свет родился...»
Из трудов писателя и философа Л.Н. Толстого.
“Причину разгрома японцами русской армии и флота видят в несчастных обстоятельствах, в злоупотреблении русских правительственных лиц... Я же думаю, что эти события имеют гораздо более важное значение. Разгром русской армии и флота, разгром русского государственного устройства... признак начинающегося разрушения русского государства, ... признак начала разрушения всей л же христианской цивилизации... Христианство пришло в жизнь также, как сеют озимый хлеб. Было брошено семя на вспаханную почву, семя взошло, поле покрылось зеленым ковром и радовало глаз. Но скоро дохнула зима, и белый саван застлал зеленую ниву и скрыл ростки. Наступила долгая зима. Прошли века суеверий, рабства, угнетения духа. Замерло христианство и властный призыв его к жизни заглох под грудой уставности, догматизма и гонения на слово. Но все до времени... И надо быть слепым и глухим, чтобы не видеть зарождающегося нового сознания среди людей...
Я близок к смерти, и мне нет надобности, что-нибудь скрывать из своих мыслей, и говорю вам: мы живем в великий канун. Я полон предчувствия о пришествии новой жизни — радостной, трудовой, счастливой, в любви, в совете, в мире... И жизнь эта потоком зальет ручей и мелкой политики, как заливает вешние воды мелкие ручейки, лощины, поглощая и унося их с собой в реки, в море, в океан».
Поиск, и ещё раз поиск.
В каждом веке духовно ищущие люди переживали глубокий кризис, прозревая на тайну фарисейства, тайну волков, облеченных в священные одежды, — тех, кому слепо доверили спасение своей души, искренне следуя общепринятому образу внешней церковности. «Проходившим» в школе закон Божий и даже не подозревавшим о неотмирском пути евангельской любви в очищающих скорбях давалось откровение о Богочеловеческой сути христианства, о Царстве света и мира, сошедшем на землю. Внутри самой святыни Божией реакцией на обмирщение внешней церкви, утрату даров Святого Духа и перерождение в институт, явилось иночество, духоносное старчество. Водимые Духом подвижники внутреннего делания, сердечной, живой веры, уходили от удушливой мглы отмирского авторитарного лжехристианства в пустынный затвор посвященных Богу сердец. Тайные свидетели и ученики Христовы, две тысячи лет христианской истории гонимые сектой фарисеев и книжников, составили церковь внутреннюю, надконфессиональную, неотмирскую и духоносную. Единую во все века и независимую от институциональных интриг и распрей мистическую агапу-собор всех святых, от века просиявших.
Преподобный Силуан Афонский. XX век.
«Иное дело веровать, что есть Бог, и иное — знать Бога. Вот тайна: есть души, которые познали Господа; есть души, которые не познали Его, но веруют; а есть и такие, которые не только не познали, но и не веруют; и среди них есть даже ученые люди. Но неверие бывает от гордости... А если будем стараться узнать, что есть внутри сердца человеческого, то увидим: в душе святого — Царствие Небесное, а в душе грешного — мрак и мучение. И его полезно знать, потому что мы вечно будем пребывать или в Царстве или в мучениях...
Многие святые мученики в страданиях познали Господа и помощь Его. Многие монахи несут большие подвиги и тяжелые труды ради Господа; и они познали Господа и борются, чтобы победить в себе страсти, и молятся за всю вселенную, и благодать Божия учит их любить врагов, потому что кто не любит врагов, тот не может познать Господа, Который умер на кресте за врагов, и дал нам образ в Себе, и дал нам заповедь любить врагов.
Господь есть любовь; и нам повелел любить друг друга и любить врагов; и Дух Святой учит нас этой любви. Душа, которая не познала Духа Святого, не разумеет, как можно любить врагов, и не понимает этого; но Господу всех жалко, и кто хочет быть с Господом, тот должен любить врагов.
Кто познал Господа Духом Святым, тот становится похож на Господа, как сказал Иоанн Богослов: «И будем подобны Ему, потому что увидим Его как Он есть», и будем видеть славу Его. Ты говоришь, что много людей страдает от всяких бед и от злых человеков; но прошу тебя, смирись под крепкую руку Божию (т.е. не осуждай, но увидь истинную причину — греховную чашу, прости ближнего и покайся в своей вине), и тогда благодать научит тебя, и ты сам захочешь страдать ради любви Господней. Вот чему научит тебя Дух Святой, Которого мы познали в Церкви. А кто ругает плохих людей, но не молится за них, тот никогда не познает благодати Божией...
Господь так много нас любит, что объяснить этого невозможно, и только Духом Святым познается эта любовь, и душа неизъяснимо чувствует сию любовь. Господь по естеству благ и милостив, кроток и любезен, и описать доброту Его нельзя, но душа без слов чувствует эту любовь и всегда желает пребывать в таком тихом состоянии. Он сказал: «Не оставлю вас сирыми», и мы видим, что действительно не оставил, но дал нам Духа Святого. Дух Святой невидимо дает душе знание. В Духе Святом душа обретает покой. Дух Святой веселит душу и дает ей радость на земле... Когда Дух Святой сошел на апостолов, то они опытом познали, что есть любовь Божия и любовь к человеку. «Чадца, болезную, доколе не вообразится в вас Христос», — говорит апостол (Гал.4:19). О, как был бы я рад, если бы народы все познали Господа...»
